Мои бикфордовы струны попали под горячую руку,
И на упавших осколках танцуют йоги и чародеи,
Тем слаще мне вспоминать шутницу- разлуку.
И чем острее осколки, тем шутки станут острее.
Как Новый год тебя радует запахом мёртвеющей хвои,
Безумно медленно рубит воздух твой вентилятор,
И сигарета моя, бессильная как астероид,
Превращает пепельницу в дымящийся кратер.

А помнишь, мы пели песни, что слышали в сказках?
Сходил с ума дирижер в складках хламиды,
Как в снежном Египте катились мы на салазках,
С вершины самой высокой на вид пирамиды.
Лежали мы на воде посреди океана,
Чёрною ночью, забыв, где дно, а где небо.
И чёрные волны бицепсами великана
Ходили под нами, швыряли и гладили слепо.

Мои тяжёлые руки забыли ощущение страха,
Они хватают подряд со стола и рвут чужую одежду,
Хотя всё так же на мне последняя в клетку рубаха,
Хотя всё так же во мне последняя в лёгких надежда.
И так будет, пока мои песни пишутся даром,
Пока их будут дарить по сольдо за штуку,
Чтоб стали на полке пылящимся антикваром,
Пока бикфордовы струны не остудят горячую руку.